Рестлер The Wrestler

Лет эдак 8 назад, по каналу ТНТ, который ещё входил в общий пакет кабельного ТВ, каждые выходные вечером транслировали реслинг. Мой дед часто говорил, что у меня напрочь отсутствует "чувство времени", а также "внутренний будильник", что я совершенно в этом смысле дезориентирован. По большей части он таки был прав, но когда речь шла о воскресном реслинге, где бы я на тот момент не находился, и что бы не делал, какой-то неведомой силой меня заносило обратно домой, и я оказывался у старого родного ящика с  трубадурами (как говаривал один киноперсонаж, поболе меня запутавшийся во времени), наедине с неизменным комментатором Николаем Фоменко, суровым и непобедимым Голдбергом (ярчайшим кумиром моего босоногого детства), загадочным Стингом, беспощадным (к своим футболкам) Халком Хоганом и ещё целой армией бесстрашных воинов, имена коих я уже и не вспомню. Реслинг тогда для меня являлся самым грандиозным действом во Вселенной: зал гремел восторженным воем десятков тысяч безумных американских фанатов, искры стелились ковром пред благородным шествием реслеров,  стулья кидались из толпы зрителей и тут же были разбиты о головы многострадальных судей.  "Ох, красота!" – констатировал Фоменко.
А на следующий день, возвращаясь в блеклое, безликое здание школы, то и дело наталкиваешься на пацанов повторяющих вчера увиденные приемы, размахивающих стульями перед лицами друг друга, и даже пробующих на прочность собственные футболки. Потом кто-то пустил слух, будто драки там вовсе не настоящие, и это стало главной темой для споров ещё на долгое время. Лично меня этот вопрос не волновал ни разу, воскресный вечер как был для меня праздником, так оставался.

Но в Соединенных Штатах обличение рестлеров в фейке произвело ошеломляющий спад популярности, вынудивший их значительно ожесточить бои, дабы удержать внимание публики. Но все таки были вытеснены с большой арены, и перекочевали в обычные спортзалы, превратившись в развлечение для лимиты в лице отрыгивающих дальнобойщиков с их тупыми ожиревшими детьми.

И тут из за угла выглянул Даррен Аранофски с камерой. История начинается.

У Рэнди "Тарана" Робинсона (Микки Рурк), былой мегазвезды и легенды реслинга, тоже нелегкие времена. Некогда очень знаменитый, теперь он забыт и никому, окромя старой гвардии фанатов, не нужен. Крошечного заработка от периодичных выступлений едва хватает чтоб свести счеты с жизнью, замок в его трейлере (основном месте жительства) в который раз меняют за систематическую неуплату, и он хватается за любой едва замельтешивший на горизонте заработок: будь то перетаскивание ящиков, или шныряние за мясной лавкой в супермаркете. Живет Рэнди один. Хотя семья у него есть, вернее, была. Но в момент славы и материальных благ он клал на неё болт. По вечерам Таран захаживает в местный стрип-клуб, где работает его знакомая стриптизерша Кэссиди, настоящее имя которой Пэм (а самое-самое настоящее Мариса Томей), но она не особо ведется на его ленивые ухаживания, отговариваясь, мол, работа и личная жизнь вещи не совместимые. Казалось, все очень хреново. Хреновей не предумаешь. Ан нет: неумолимой рукой сценариста его лишают последнего, самого главного, единственного: реслинга. После одного, особенно жесткого, представления Робинсон валится без сознания на пол, и приходит в себя лишь на больничной койке, где ему сообщают, что сердце его ни к черту, и во избежание трагичного исхода ему таки придется отказаться от боев. Ренди расстраивается. Ковыляет к Кэссиди, в надежде что хоть грустная новость растопит её ледяное сердце, но опять неудача. Тогда он вспоминает, что у него, оказывается, есть подрастающая дочь. У которой, вроде бы, день рождения. Но она почему-то тоже не питает большого желания общаться с Рэнди. Жизнь боль.

Не бог весть какой секрет, что Аранофски провел параллель персонажа Рурка с самим Рурком и его карьерой, последние десять лет протусившей на замшелых студиях специализированных по фильмам Б, а то и Ц классов. Сперва на роль планировалось взять Николаса Кейджа, который, уверен справился с бы ней отлично. Но взглянем правде в глаза - кто может сыграть сломанного, забытого человека лучше, чем сломанный и забытый человек? Кто вызовет больше зрительских симпатий и слез умиления: старый и побитый лев, или же успешный и востребованный? Выбор очевиден. И я, честно говоря, с трудом верю словам Даррена о том, что решения взять Рурка на главную роль с негодованием отвергали все студии и продюсеры, эти закаленные акулы бизнеса, способные зачуять любую каплю сколь-нибудь ощутимой прибыли за сто верст вперед.

Даррен Аранофски снял, на первый взгляд, неплохое кино. Даже очень неплохое. На первый взгляд. Пока не копнешь глубже. А тогда со дна поднимется густой ил, в виде истинной цели этого фильма: наглой, неприкрытой, в чем-то даже грабительской тяги режиссера к выдавливанию жалости из зрителя. Жалости к человеку, который этого не заслуживает. Никчемному человеку. Ну да, в каждом из нас есть свое говно, этого не скроешь. Каждый имеет право на ошибку, и право быть прощенным. Сочувствие - отнюдь не то чувство, которого следует чураться, особенно в наш-то век повсеместной моды на цинизм и черствость (привет доктор Хаус!). Но, право, не получается мне сочувствовать мистеру Рэнди Робинсону, единственной причиной всех бед которого является исключительно он сам. "Рестлер" вызывает ассоциацию с подбегающим на улице цыганом, с протянутой замурзанной ладошкой на пропитание и глазами повидавшими много-много бед. Кто ж тут поспорит, что не много. Но предложите ему в ответ купить любую булку в близ находящемся ларьке, и он обольет вас многоэтажным матом, ещё чего доброго стукнет по ноге и убежит. Ближе к концу, ассоциация с цыганом сменилась ассоциацией с "Рокки", и видимо не без причины. Оба фильма повествуют о бойцах, существующих по настоящему только в пределах ринга, и являющихся беспомощным ничем за пределами оного. Только вот все-таки есть принципиальная разница: поединок Рокки - поединок за жизнь, за славу, в доказательство себя; в то время как Рестлер - жалкое отмахивание затюканого жизнью существа.  Для таких у меня не сбереглось ни жалости, ни сочувствия. Простите, мистер Аранофски.